«Запрет российской культуры – это деменция»

Об оружии

– Калининград – стратегический район нашей родины. Мы здесь, как и в Севастополе и на Дальнем Востоке, должны жить в шоколаде, а не на грани срыва. Россия там, а мы здесь, поэтому нам должны уделять особое внимание, особенно культуре. Культура – это мягкое оружие, хотим мы этого или нет.

Я как-то, ещё в должности министра культуры Калининградской области, был членом Всемирного собора. И мне дали слово на форуме как деятелю культуры. А я не готовился. И первое, что сказал: «Церковь и театр очень похожи. Мы, как и вы, занимаемся тем, что влияем на человеческие души, оздоравливаем их». Хоть это и пафосно звучало, но по-другому сказать не мог. Показывать пустую, бессмысленную развлекаловку – бесполезное дело. Да и зритель не пойдёт – ему неинтересно будет.

Как сделать так, чтобы было интересно? Есть много нюансов. Например, мой любимый спектакль о Хоакине Мурьете, герое Мексики. Он 10 лет у нас идёт с аншлагом. Длится спектакль всего час с небольшим. Нельзя долго держать зрителя, растягивая сюжет, – у него пропадает интерес. Моя позиция – короткие мощные спектакли, как и поэзия.

Культура – это мягкое оружие, хотим мы этого или нет.Фото: Александр Мамаев/Octagon.Media

В 1970 году мы с Расулом Гамзатовым немного пообщались на эту тему. Я говорю ему, что не очень люблю длинную поэзию. Он отвечает: «Я тоже». Мы запоминаем основные события. Всё главным не может быть в одном произведении, как и в спектакле. А вот непродолжительный сильный спектакль остаётся в памяти.

Вот такие произведения, как про Хоакина, воспитывают мужчину мужчиной, пробуждают святое в человеке. Они заставляют зрителя, уходя из зала, задавать себе вопрос: а я смог бы так поступить, защитить любимую и своего неродившегося ребёнка, пошёл бы в рукопашную на ножах? Театр должен этому служить, воспитывать духовное начало, напоминать о любви. Любовь должна присутствовать. Не может человек полноценно жить, если не любит никого.

О культуре

– Наша проблема в том, что мы дали свободу людям, которые себя называют деятелями культуры, но на самом деле не имеют к ней отношения. Нам многое сегодня транслируют по телевидению, считая, что это и есть настоящая культура. О реальной – забыли. В 1979 году я был директором драмтеатра. Тогда отношение к театру было другое – идеология стояла во главе.

О запретах

– Наш театр ежегодно ездил в Европу: Литва, Польша. А сейчас контакты прервались. Не то чтобы их совсем нет, просто не хотелось бы наступать на грабли. Мы не знаем, какая у них сейчас позиция, о чём разговаривать и стоит ли ехать, если у нас своё население есть, с которым мы должны работать. Там сейчас, возможно, нас никто слушать не будет.

Теперь ещё запреты. Мне нравится позиция нашего руководства, что мы не ведёмся на это, не запрещаем ни Штрауса, ни Бетховена – никого. Мы поём английские песни, ставим оперы на родном итальянском языке – у меня артисты специально его учат. Это и есть уровень культуры человека – отношение к ней самой. Не хотите Чайковского – ну и бог с вами.

Культура – это духовное начало человека.Фото: Александр Мамаев/Octagon.Media

То, что они вводят запреты, – это деменция, я считаю. Культура – это духовное начало человека, она не должна участвовать в разборках и в гонениях. И наступит время, когда это им аукнется.

О пути

– Никогда в молодости не мечтал о профессии артиста, потому что считал, что это недосягаемо. Время было послевоенное, 1950-е годы. Идёшь по улице – могут в морду дать, и нужно ответить как мужчина. Вот этим нужно было заниматься. Но в то же время в школе после войны очень здорово работали с детьми: кроме пионерии, был и хор, и драмкружок. Нас часто водили в театр на спектакли.

После школы я поступил в мореходное училище, тогда модно было. Спортсменов брали без экзаменов – тренеры договаривались. Нужен человек – его забирали, обучали, всё делали, чтобы он стал профессионалом. Я даже на практику ходил, получил младшего лейтенанта.

Однако море морем, но тяга у меня была к чему-то необыкновенному, к культуре… И случай меня поставил на путь театра. Знакомые ребята пригласили зайти к ним в театральную школу. Я пришёл. Педагог говорит: «Покажите нам этюд». А для меня «этюд» – это что-то непонятное, иностранное слово, но сказать неудобно, что не знаю. Ребята засмеялись, спрашивают: «Вы спортсмен?» – «Спортсмен». «Боксер»? – «Боксер». «Ну вот покажите, как выходите на ринг». Я показал. Они говорят: «Вот это и есть этюд». Убедили меня, что я обаятельный молодой человек, что принадлежу театру. Так я свой первый шаг сделал.

Море морем, но тяга у меня была к чему-то необыкновенному, к культуре.Фото: Александр Мамаев/Octagon.Media

После окончания школы-студии З. Я. Корогодского друг настоял, чтобы я поехал учиться в ГИТИС. Потом работал в Сибири, вернулся в Москву – начал работать с прекрасным композитором Алексеем Рыбниковым. Но через некоторое время всё-таки вернулся в Калининград, памятуя сказанное отцом: «Твоя родина там, где похоронены твои предки». В Москве не захотел оставаться. Сейчас это кажется сумасшествием.

О театре

– Я упёртый человек, от своих позиций не отступаю. Бог нам постоянно даёт в жизни препятствия. Это проверка: какой ты? Если упёртый, преодолеваешь все невзгоды и трудности – Бог тебя примет и тебе поможет. А отступать, столкнувшись с трудностями, неправильно.

Многие не верят моим проектам, считают, что они ни к чему не приведут. Фантазёром называют. Но вот я впервые в России дал толчок организовать в провинции учебное заведение по направлению культуры. Предложил ГИТИСу открыть свой курс в Калининграде. Четыре выпуска в итоге. И в дипломе у них написано, что окончили ГИТИС.

Отступать, столкнувшись с трудностями, неправильно.Фото: Александр Мамаев/Octagon.Media

С 2001 года мы дружим с московским театром «Геликон-Опера». Нас познакомили с Дмитрием Бертманом – народным артистом, советником президента. И он до сих пор помогает нашему театру своей гениальностью: каждый год со своей командой приезжает, ставит оперу безвозмездно.

При театре работает бесплатная театральная студия для детей с 7 до 17 лет. Они изучают танец, вокал, сцендвижение, сценречь, мастерство актёра и участвуют в наших спектаклях. Был случай: бабушка привела внучку и говорит: «Возьмите её, пожалуйста». Я говорю: «Да ради бога, пусть приходит». «А сколько я буду платить»? – «У нас не платят». И она расплакалась: «Как так? Везде же деньги берут». А мы цель преследуем – выявляем таланты для себя, не для дяди.

Я счастлив, что цель моя достигнута. Сегодня на наши спектакли билетов не достать. Это говорит о том, что самый молодой музыкальный театр в стране на правильном пути.